Пыталась задавать вопросы практического характера, понять, что сейчас происходит и есть в реальности, а что на бумаге.

Алена Попова (А.П.): Что такое кластеры и как туда пропадают компании?

Александр Туркот (А.Т.): Для начала о том, что такое кластер. Это надо понимать, потому что на самом деле для широкой аудитории структура того, что такое Сколково не очень понятна – вроде как школа, а может и не школа. Фонд Сколково, если говорить в английских терминах, – это не fund, а foundation, т.е. некоммерческая организация. Структура фонда «Сколково» нетипична для российских компаний. Например, есть привычные структуры типа университета, инвестиционной службы традиционного формата, а есть структуры горизонтальные, которые все это пронизывают, по всей длине – это  и есть так называемые кластеры. Всего их, в соответствии с указанием президента,  будет 5. Темы тоже уже известны – это энергоэффективность и энергосбережение, биомедицинские технологии, ядерная энергетика, космос и телекоммуникации, компьютерные технологии. Первые три кластера уже работают. Цель кластера, по большому счету, — стимулирующая. Принцип работы кластера таков: собираются проекты из всех источников, потом он оценивает их с точки зрения инновационности и коммерционализуемости, а далее идет экспертиза и инвестиционный анализ (если нужны деньги).

А.П.: А почему называется именно «кластер»?

А.Т.: Если говорить, что кластер – это  IT, то все направление IT гораздо шире, чем наш кластер. Есть масса продуктов, по сути, не инновационных, хотя они очень хорошо работают и зарабатывают. Вот вам они хорошо известны, например, Kupivip, это прекрасные истории, скопированные с западного образца и хорошо продающиеся. Но они не являются объектом нашего внимания, потому что в них нет инновационной составляющей. Есть некий смысл их поддерживать, т.к. там работают люди, нужно создавать рабочие места и т.д., но с точки зрения основной задачи, которая состоит в том, чтобы  связывать исследовательскую работу в университетах с  коммерциализацией этой идеи, у них этого нет. Никаких вопросов с нашей стороны к этому бизнесу быть не может, хороший бизнес, но не наш. Также называется «кластер», потому что мы в себе пытаемся соединить несколько вещей, которые в природе очень плохо связываются. Скажем, вокруг нас есть целое облако так называемых генеральных партнеров. Не правда, что это только западные партнеры, просто они по калибру другого размера и порядка. Тот же Microsoft, Intel, Cisco — они в силу своей международности лучше умеют работать с такого рода структурами, близкими к государству. Крупные компании нашего рынка, ну мы с вами знаем сколько

А.П.: Я думаю штук 12 максимум

А.Т.: Да ну что вы. Компаний, которые занимаются r&d, продают продукт и хоть как-то представлены на внероссийском рынке, мало. Мы говорим о компаниях продуктовых все-таки. Скажем, Касперский, Яндекс, Abbyy, Parallels, еще можно забрать 3-5 компаний, которые по финансовым показателям и по количеству сотрудников будут в разы меньше, чем они. Вот смотрите ABBYY уже запустили совместный проект, сегодня они получили свой первый диплом, с Лабораторией Касперского мы обсуждаем целый ряд проектов, с Parallels мы обсуждаем целый инкубатор, т.е. они тоже участвуют и будут участвовать, другое дело, что в силу масштаба они меньше. То, что касается западных ребят: соглашения, которые мы с ними подписываем, не касаются тех льгот, которые они могут получить (потому что они на них в принципе не претендуют), это касается тех продуктов, которые они здесь будут запускать. То есть будут отдельные российские компании, которые будут заниматься разработкой для Intel, Microsoft и т.д., при этом сохраняя как минимум часть айпи интеллектуальной собственности в России. Это первая составляющая, предельно важная, которой нет у других. Вторая составляющая – это университеты, мы знаем, что у нас с образованием в этой отрасли не очень хорошо.

А.П.: Потому что отрасль совсем недавно появилась.

А.Т.: Ну что вы, я, например, в этой отрасли с 1984 года. Она существует больше 30 лет.

А.П.: Я к тому, что у нас девелоперы самые сильные в мире, но нет образования, которое коммерциализирует это.

А.Т.: У нас есть комплексная проблема. Вокруг вьются западные университеты, т.к. сегодня идет охота за мозгами. Если вы возьмете сегодня последних нобелевских лауреатов, даже русских, они все работают в университетах. Университеты, таким образом, устраивают у себя свои школы. У нас генеральный партнер на сегодня – MIT, у которого есть своя технология, по которой они все устраивают. Мы планируем  создать отдельную структуру, SIT, которая будет здесь строить современный университет. Проблемы реально две. Во-вторых, уровень образования зачастую недостаточен, если не брать, скажем, 7-8 вузов (Физтех, Бауманский и т.д.), то во многих сидят преподаватели,  которым по 60 лет, и они как паскаль 30 лет назад читали, так и читают его до сих пор, ну чуть-чуть где-то в конце что-то добавляют. Поэтому на человека, который выходит оттуда, какой бы он не был замечательный, надо потратить еще год, чтобы довести его до рабочего состояния.  Во-вторых,  проблема  – это люди, которые учатся в вузах, и очень часто это самих вузов тоже проблема, я уже не говорю про академию наук — у них никогда не было задачи в общем, зарабатывать деньги на чем-то, кроме учебы, а это неправильно, потому что люди, которые оттуда выходят, должны понимать, что такое деньги. В нашем бизнесе на сегодняшний день ситуация очень странная: качественные студенты, начиная с 3-4 курса, как правило расхватаны компаниями (тот же Intel и Яндекс сидят во всех достойных вузах), просто средние ребята третьекурсники начинают где-нибудь подрабатывать системными администраторами и тоже зарабатывают какие-то деньги. Уровень зарплаты «качественного выпускника» составляет минимум сто тысяч, что намного больше, чем у выпускника вышки или плешки. А дальше, я, например, знаю людей с пятилетним опытом, которые зарабатывают 250 и 300 тысяч, это вполне реальные деньги на рынке. Но при этом конкурса на технические специальности почти нет, т.е. после первого экзамена берут почти всех, а куда-нибудь в финансовый или юридический,  конкурс по-прежнему составляет 8-10 человек на место. Это удивительная ситуация, я считаю. Люди не понимают, что Стив Джобс, например,  или Ларри Эллисон, айтишные миллиардеры, они все инженеры, стратеги. Конечно, престиж инженеров надо категорически накачивать и, собственно, задача кластера является в том, чтобы спонсировать вузы стипендиями, спонсировать университетские лаборатории и т.п.

А.П.: А почему нельзя сейчас спонсировать стипендиями?

А.Т.: Вот будет хороший студент, например, объявим конкурс, «Лучший студент», «Лучшая идея», и призом будет двухгодичное получение стипендии за вклад и т.д. Вы, наверно,  не следили, но мы вместе с Cisco провели конкурс под названием «I-RRIZE», к концу декабря будут результаты. Они давно уже его проводят, но по своей узкой направленности, сейчас мы это делаем вместе, но приз дают они. Вот смотрите, первый приз – сто тысяч долларов, второй – 50 тысяч, это для стартапа, такого салфеточного, что называется, вполне нормальные деньги, чтобы доработать проект, причем они безвозвратные, т.к. это подарок. Я считаю, что это очень важно. Мы будет такими же историями заниматься. Сейчас ведутся переговоры с Siemens и Intel, для того, чтобы люди выделяли деньги на проекты, и  чтобы проекты, которые будут запускаться под нашей эгидой, шли с участием молодых специалистов. И это уже делается. С Intel у нас уже есть 4 проекта, которые мы будем запускать в следующем году поочередно. У Microsoft за границей не очень много ресерча, в Израиле есть более менее серьезный, но в России его нет. Сейчас они готовы его здесь размещать, инвестировать десятки миллионов долларов, чтобы запустить в разработку специальную ветку продуктов.

А.П.: То есть, если я правильно понимаю себе этот процесс,  есть генеральные партнеры и вместе с ними делается что-то, что привлекает разработки.

А.Т.: Спектр проектов, генеральные партнеры – это верхний крайний спектр, он для нас наименее рисковый, в том смысле, что если Intel просит от нас поддержки кадрами, инфраструктурой, университетом и т.д., мы точно знаем, что он этот продукт потом куда-то пристроит, пусть не к себе, пусть куда-то, но это, как правило, не потерянные деньги. Левый край – это совсем стартапы. То есть мы планируем организовать целое гнездо инкубаторов,  организовать собственные, либо привлечь существующее, либо привлечь ангельских каких-то антрепренеров, которые возьмутся за эту работу. Мы, в силу того, что нас очень мало, (в кластере нас 7 человек, включая секретаря) не в состоянии будем отменеджировать небольшие проекты, которые в ранней стадии быстро рождаются, быстро переходят на следующую стадию или умирают. Конечно, будем привлекать, вот Галицкий, например, со своей компанией, они делают инкубатор. Вместе  Сергеем Грибовым, мы планируем сделать еще один инкубатор совсем  салфеточного типа. Когда к нам будут приходить люди на уровне идей, я  буду знать, куда их отправить, понимая, что человек рискует своими деньгами, с одной стороны, с другой – он все-таки имеет опыт менторства, упаковки и подготовки, также может предоставить юридическую, финансовую и патентную экспертизу, а если он не сможет, то мы предоставим. Управление таким зонтичным видом — это частный бизнес, т.е. он находится за забором Сколково

А.П. А что есть сейчас?

А.Т.: На сегодняшний день мы отсмотрели несколько десятков проектов разных типов и разной степени проработки. В моем кластере получили статус участников несколько проектов, это не деньги, как вы понимаете. Есть несколько видов поддержки, статус участника – это, назовем так, скрытые деньги, для начинающей компании это скорее пиар — важная составляющая для многих, с одной стороны, а с другой – это еще налоговые, «ндсовские», таможенные послабления и т.п. Мы выдали сертификаты всего шестнадцати проектам, из них 6 в кластере IT. Они очень разные, потому что в самом начале мы хотим отработать разные модели: как проект будет работать совсем стартапом, как будет работать совместно  с большой компанией, как будет работать проект, в котором доля научного ресерча большая. Естественно мы не будем пытаться покрыть всю отрасль IT, это просто невозможно.  Вы знаете, что у нас есть ученый совет, в который входят большие важные люди, кроме этого у нас есть экспертная коллегия. Сегодня кластеры активно заняты работой совместно с внешними компаниями, также заняты работой по построению того, что называется форсайт кластера, т.е. стратегия развития кластера, в которую войдет достаточно ограниченное количество направлений, вот e—commerce скорее всего не войдет. Статус мы может даже и будем давать, если там что-то инновационное есть. Но помогать сервисным компаниям, , мы считаем неправильно, потому что они  собой не производят интеллектуального продукта. И, как правило, это воспроизведение или легкая адаптация существующих моделей.

А.П.: Ну только если это не eBay новый, да?

А.Т.: Отличие eBay и Amazon заключается в следующем: до Amazon уже были магазины и каждый следующий отличался тем, что говорил «а мы еще на пять увеличим», а Amazon пришел и сказал «а я в сто тысяч раз увеличу», у меня будут не сто книг, а все книги. Это амбиция до неба, в  тот момент, когда возникает такая амбиция, мы готовы ее выслушивать, если она обоснована. Конечно, eBay тот же самый или FaceBook, ну не FaceBook, а что-то типа него, новый Яндекс, например, — продукт, который планирует победить рынок не за счет клонирования, а за счет интеллектуальной составляющей.

А.П.: У нас, мне кажется, такой рынок, что сначала нужно научиться клонировать грамотно и применять клоны, а потом уже выращивать что-то новое.

А.Т.: Да, согласен, я сторонник этого. Поэтому я расскажу исходя из чего у нас строится форсайт, по крайней мере, в моем кластере. Он базируется на трех составляющих: первое – у нас есть энное количество компаний, которые уже заметны на  мировом рынке, если не лидеры, то, по крайней мере, в их числе. Мы бы хотели вместе с ними и вокруг них создавать, скажем, дерево экспертизы, чтобы у нас было много компаний в области антивирусной или любой другой защиты информации, это все зона экспертизы, которая может локомотивом за собой это вытащить на западный рынок. Второе – у нас есть наши западные партнеры, тот же Microsoft, который подавляющая часть айтишников ненавидит, но если отступить на шаг и посмотреть на это прагматично, все то, что делает Microsoft может нам не нравиться, но в течение 10 лет он все равно будет определять рынок, то же самое касается Google и  Intel.  Поэтому нам неплохо было бы уметь делать хотя бы как они. Я уже не говорю о том, чтобы вместе с ними поучаствовать в том, что они делают на рынок, это гарантия, пусть не сто процентная, но значительно большая, если бы мы делали сами. Третье – у нас есть внутри страны несколько индустрий, который находятся в уникальной ситуации. Они практически бесконечно инновационно емкие с точки зрения IT. К примеру, можем взять образование или здравоохранение, которые отстают от среднемировых норм, в среднем больше, чем любая другая отрасль, я думаю, что даже автомобилестроение у нас отстает меньше, чем образование, это в среднем по стране. Поэтому мы будем всячески поддерживать все инновационное, то, что будет рождаться в этих направлениях и пытаться это внедрять на наши рынки.

А.П.: Сейчас ломанутся все образовательные стартапы к вам.

А.Т.: Пускай ломанутся, это же не значит, что мы все примем. Но их реально мало. Для этого есть куча причин: денег не очень много, централизация образования в России и т.д. Нигде в мире один человек не может скомандовать, по каким учебникам будут учиться все 10 или сколько там у нас миллионов школьников, так не бывает нигде, а у нас бывает. Если мы на правильном уровне поддержки внедряем или соглашаемся совместно с ними внедрить некую инновационную отечественную или западную технологию, это может быть эффективно. То же самое с медициной и здравоохранением. Вот такие 2 истории, при этом, как вы видите, в последней истории, мы говорим об инновациях индустриальных скорее, нежели совсем айтишных. Конечно же, для начала нам надо повторить все, что есть на западе или хотя бы достичь того же уровня. Конечно, можно поставить задачу летать на Марс, но если ты не умеешь летать до Луны, шанса, что ты долетишь до Марса, нет.

А.П.: Ну у нас практика показывает, что и до Марса можно долететь, если задачу правильно поставить.

А.Т.: Ну это если только по системе шарашки бериевской какой-нибудь, один раз, может быть, и долетят.

А.П.: У меня все-таки еще такой практический вопрос: вот эти люди получили сегодня сертификаты, а дальше что происходит?

А.Т.: Дальше происходит разное, в зависимости от того, что они хотят. Кто-то, получив сертификат этим удовлетворяется, потому что его компания уже вполне самостоятельная, и она не хочет привлекать чужие деньги, т.к. у нее либо есть свои, либо она уже продает и работает вполне успешно. Вторая часть состоит из тех, кто получит у нас финансирование, при этом мы не финансируем более чем на 50%. Т.е. компании, которые приходят, к нам должны показать, что они в состоянии сами поднять деньги, рисковать ими и то, что они принимают на себя управление этими проектами и достижение тех целей, которые ставятся в проекте. Все деньги сразу выплачиваться не будут, будут происходить выплаты по промежуточным результатам, т.е. сделали – получили.

А.П.: И сколько таких компаний, которые претендуют на деньги?

А.Т.: Претендующих на деньги, в моем кластере сегодня 3-4 компании, это те, которые в высокой степени готовности. У нас довольно долго был организационный период, законодательство, регулирующие какие-то там документы, вроде бы мы сегодня в готовности. Мы проведем инвест комитет, в который входят в основном независимые люди, т.е. наши представители, но не будет  представителей кластеров. В отличие от традиционных венчуров, которые, как правило, занимают месяцы, если не полгода, то я надеюсь, что у нас эта процедура не будет занимать больше 6-8 недель до получения денег, потому что стартап, если он за 3-4 месяца не в состоянии получить деньги, просто сдувается.

А.П.: Вы знаете, у нас по рынку 12 месяцев в среднем.

А.Т.: Это одна из проблем.

А.П.: То есть задача Сколково избежать этого?

А.И.: Конечно. Мы зачастую говорим о стартапе нулевого цикла, он за 12 месяце уже должен перейти на первый уровень, а он это время ходит по инстанциям и во многом теряет кураж, и часто опаздывает на рынок. Если ты за 18 месяцев не показал ничего, то можно считать, что продукт не состоялся, потому что подпирают другие и т.д., в отличие от других наших кластеров, скажем, биомедицина, понятно, что там большая составляющая ресерча, и там горизонт может быть 3-5 лет.

А.П.: А на следующий год какая основная задача?

А.Т.: Та же самая. У нас есть определенный KPI по количеству компаний, которых мы через себя пропустим, и по количеству участников, которых мы бы хотели у себя видеть и есть бюджет, который мы хотели бы потратить. Бюджет не очень большой, но мы будем очень активно привлекать партнеров. Вообще задача в идеале состоит в следующем: мы сегодня предлагаем финансирование в 50%, но в пределе от одного года до трех, мы хотим сойти до 20-25%. Как это будет получаться, я пока не знаю, потому что проблему я вижу в следующем: денег на рынке сегодня довольно много, понятно, что их непросто получить и понятно, что сегодня есть профессиональные получатели денег, проблема, скорее, в потоке идей, если хорошую идею найти, ее упаковать и продать инвестору, задача выполнима.

А.П.: Я считаю да, что-то выходит. Просто моя позиция такая: народ рынка не знает, то есть если он хотя бы копирует что-то, то ему на этих стартапах Кенда, рассказывают какие кейсы есть мировые, это уже базис другой. Хотя я приводила вчера пример: пришел мальчик, который разработал программу оплаты парковок и контроль за стихийными парковками с помощью мобильного телефона, поговорили с МТС, поговорили с московскими властями, хороший проект, для него он стоит что-то типа 750, доходность 225%, ну есть такие тоже.

А.Т.: Такие проекты интересные и их, кстати, много. Мы тоже можем быть им полезны, потому что они завязаны во многом с внесофтовой индустрией. Вот договориться с мэрией и проект взлетит, не договориться – ничего не случится.

А.П.: А вот вы мне хотели рассказать, что что-то уже работает.

А.Т.: Есть компания Abbyy, которая с нами совместно делает некий проект, есть компания «Базилевс», которую возглавляет Тимур Бекмамбетов. Когда мне сначала сказали, что у Тимура есть проект, я к этому отнесся достаточно  скептически , при том, я его очень высоко ценю  как к художника и продюсера. Потом я послушал его ребят, послушал его, и сказал, что проект имеет смысл, после этого я еще раз почитал его проект внимательно, почитал внимательно проект Abbyy, и мне показалось, что там есть что-то общее. И я их познакомил. Сегодня я очень надеюсь, что в ближайшее время появится некоторая совместная история. Я считаю, что положительный результат, т.к. они бы в жизни друг друга не нашли, если бы не пришли в Сколково.

А.П.: А у меня такой вопрос, последний, чтобы вас не доставать, но мне он интересен: сейчас же в Сколково ничего нет?

А.Т.: А что должно быть?

А.П.: Нет, может быть, ничего и не должно быть, как вы думаете?

А.Т.: Сколково, как физическая реальность, возникнет не раньше, чем через 3-4 года, т.к. это очень серьезный инновационный проект, про который отдельно можно много говорить. До этого времени Сколково будет работать в виртуальном режиме. Соискатели будут  не обязательно из Москвы, а откуда угодно. Например, у нас есть люди, которые получили статус и работают в Екатеринбурге. В добавлении к этому, мы будем работать над виртуальным Сколково, которое будет включать в себя, грубо говоря корпорейшн платформу, т.е. есть если компаниям есть о чем между собой общаться и нам как фоундейшн, мы будет создавать социальную сеть и общие платформы разработки. Если кому-то понадобятся услуги финансовых или налоговых аналитиков, патентных поверенных, мы все это будет предоставлять. Все, что связано с процессом перехода от идей к продуктам и деньгам, мы будем в этом спектре оказывать помощь. В этом сегодня и состоит наша роль.

А.П.: То есть всех этих людей собирать только в интернете?

А.Т.: Мы хотим сделать что-то вроде клуба Сколково и собирать людей, предположим, еженедельно на завтраки-ужины, привозить интересных западных звезд, чтобы они что-то рассказали, проводить какие-то тренинги и т.д. У Игоря Виттеля есть какая-то тусовка,  Аркадий Морейнис занимается StartUp Weekend, будем  через них приглашать интересных людей. Там же внутри этой сессии будет сидеть кто-то от нас и отсматривать эти проекты, чтобы у нас была осведомленность о них. Еще мы планируем проводить отборы и конкурсы. Также компании, которые получают у нас статус резидента, я планирую обязывать презентовать свой проект публично, чтобы люди из тусовки смотрели, подвергали критике или, наоборот, говорили, что это здорово, мы хотим у вас работать.

А.П.: Все, спасибо, базовые вопросы у меня иссякли, у народа, я думаю, тоже.